Про птиц, экспедиции, приключения и любовь к науке

Сегодня гость «Всей Твери» – проректор по научной и инновационной деятельности Тверского государственного университета, доцент, доктор биологических наук Андрей Зиновьев.

- Андрей Валерьевич, мы знакомы очень давно. Думаю, читатель простит, если общаться мы будем так, как привыкли, – «на ты». Тем более, что формат беседы «без галстука» (снимай, кстати!) подразумевает простоту общения. Мой первый вопрос, тем не менее, серьезный. Поговорим о науке. Как ты вошел в нее, с чего все началось?

- Тут все просто. В значительной степени мой выбор определила наследственность – я ведь из династии ученых. Мой дед Иван Иванович преподавал в Калининском педагогическом институте. Было это еще до войны. Кстати, работал он на естественно-историческом факультете, на котором потом работал мой отец. Позже факультет стал называться химико-биологическим, химико-биолого-географическим, а потом, после разделения, просто биологическим, на котором работаю сейчас я. Общаясь с дедом и с отцом, имея великолепную библиотеку XIX века, я с малых лет проникся интересом к науке. Читал энциклопедии, книги знаменитых натуралистов, слушал ученые споры – согласись, мало кто в детстве имеет такую возможность.

- И какой образ ученого сформировали в тебе эти книги? Каким он должен быть?

- В первую очередь – эрудит. Человек, который знает много, много путешествует, многое умеет. Он умеет писать и популяризировать науку. Ведь многие книжки, которые я в детстве читал, были именно популярными. Это и знаменитый Акимушкин, и ученый-популяризатор, который долгие годы работал у нас в университете – Алексей Всеволодович Смирнов с его замечательными ботаническими книгами… Ученый – это человек, который старается не только смотреть, но еще и видеть факты, эти факты объяснять.

- Но почему именно орнитология? Почему птицы?

- Отец у меня был орнитологом, но сам предлагал мне заняться биохимией, которая в 80-е годы была очень популярна. Душа моя к биохимии не лежала. Мне нравилось заниматься животными. И птицами. Только они из позвоночных легко показываются человеку, обладают чудесными оперением и голосом. Позднее в зарубежных экспедициях мне довелось изучать разнообразие пернатых – во Вьетнаме, в Бразилии, Новой Зеландии. Кстати, в Новой Зеландии мне удалось также поработать с останками гигантских нелетающих птиц – моа, а также с костями исполинского орла, который на них охотился...

В детстве отец пытался учить меня различать голоса разных птиц, но я, если честно, мало что старался запоминать из этих уроков. Подростковая психология – куда деваться! Зато в университете уже в первый год все это быстро освоил… Кстати, о том, что я выбрал калининский, а не московский вуз, никогда в жизни не пожалел. Уровень подготовки студентов в Тверском государственном университете был и во многом остается достаточно высоким.

- Сейчас ты – ученый с мировым, можно сказать, именем. Множество научных работ, книг. В их числе есть «Красная книга Тверской области». Можно об этом?

- История с этой книгой достаточно интересная. Мы начали ее писать – а было это в 2000-м году – с большим энтузиазмом. Руководил подготовкой книги Александр Сергеевич Сорокин. Я тогда работал на кафедре зоологии, уже был доцентом, и мы достаточно быстро подготовили интересные очерки. Книга была хорошо иллюстрирована и издана приличным тиражом. По количеству страниц издание небольшое, но оно в принципе и не может быть большим, ведь это, по сути, сборник очерков о видах, которые должны в большинстве своем быть узнаваемыми даже неспециалистами. В такого рода книгах все должно быть точно и четко. Описаны только те животные, которые действительно по сей день обитают в Тверской области и здесь их присутствие тем или иным образом сохраняет благосостояние вида в целом. Из птиц в этой книге есть, например, много хищных птиц – это беркут, скопа, несколько видов соколов.

- Помню, как на границе с Псковской областью в окрестностях деревни Кресты мы на болоте искали с тобой выхухоль. При этом я понятия не имел – зверь это или птица. Промокли под проливным дождем, едва не заблудились, а следов диковинного зверька так и не нашли…

- Мы сохраняем выхухоль в нашей «Красной книге», хотя документально присутствие ее в Тверской области до сих пор не подтверждено. Ситуация странная. В 60-70-х годах прошлого века выхухоль точно видели здесь. И видели не раз. Но поиски ученых в наше время пока результатов не дали. В то же время я недавно встречался с одним из выпускников биологического факультета, который уверяет, что у него есть доказательства. Я склонен ему верить, но всегда повторяю – дайте мне хотя бы волосок, и я определю, точно ли он принадлежит именно выхухоли, а не ондатре или выдре…

- Биология тесно переплетается с другими науками – с историей, археологией… Я знаю, что у тебя много друзей среди ученых с иной специализацией. Расскажи, пожалуйста, об этом.

- Мне с детства больше нравилось не столько современное состояние природы, сколько ее состояние в прошлом. Поэтому практически все мои научные работы посвящены истории биологии. Ну, а к археологии интерес возник благодаря замечательному ученому, к сожалению, ушедшему от нас – Вячеславу Михайловичу Воробьеву, с которым ты тоже был хорошо и близко знаком. Началось все так. Мой друг и коллега Александр Куканов в Лотошинском районе Московский области случайно нашел разрушенную стоянку времен энеолита – это 4-е тысячелетие до нашей эры. Стоянка была охотничьей. Там были удивительные находки – наконечники стрел, фигурка человека из кремня, кости животных. Со всем этим мы пришли к Вячеславу Михайловичу, который порекомендовал нам более узкого специалиста в этой области – Александра Витольдовича Мирецкого, одного из участников нашей памятной экспедиции 1998 года.

С тех пор я стал плотно общаться с археологами. Они меня включили в свой круг и, если на раскопках попадалось что-нибудь интересное, связанное с животными и птицами, обращались ко мне. Сначала это были только кости животных, позднее я стал заниматься и палеоантропологией – то есть изучением останков людей из археологических раскопок.

- Археологи говорят, что практически весь центр нашей Твери – сплошное кладбище, сформированное столетиями. При каждом храме было кладбище. Храм исчезал, исчезало кладбище…

- Это действительно так. И не только в Твери.

- Давай о другом. Ты – походный человек. «Полевой», как говорят те же археологи. Костры, палатки, байдарки… Мы, собственно, и познакомились-то с тобой в походе…

- В одном из рассказов моего любимого писателя Ивана Ефремова говорится о том, что в тяжелых экспедициях мы переживаем череду сложных и порой мало приятных происшествий. Но, вернувшись домой, забываем рутину и остаются только яркие впечатления, которые вновь манят нас в «поле»… Я к «полю» с детства привык. Мы с мамой и папой каждое лето ездили не на море, а в какие-нибудь отдаленные уголки Тверской области. Часто были на озере Шлино в Фировском районе, на озере Пирос. При этом я порой был предоставлен сам себе – в одиночку бродил по лесу, собирая грибы, плавал в озере, наблюдал за разными лесными обитателями… Так я был воспитан. Потом в университете вступил в дружину охраны природы и снова часто выезжал на природу.

Многое дало в этом смысле знакомство с Гарием Семеновичем Горевым, о котором даже не хочется говорить в прошедшем времени. Мы часто вместе ходили в походы на байдарках. А в 1998 году поступило предложение от начальника международной экспедиции «Западная Двина» Михаила Петровича Быстрова – извини, от тебя – и мы прошли на байдарках почти 450 километров от истока Западной Двины до Витебска. С этого момента я стал участником целой серии интереснейших патриотических и научно-исследовательских экспедиций. Вначале водных, потом – водно-пеших. А когда Женя Павлов со своей «Лебедушкой» присоединился к нам, экспедиции стали водно-пеше-автомобильными… С уходом Гария Семеновича экспедиции возглавил я, хотя по традиции организационными вопросами занимаются коллеги из школы №17 города Твери.

- В этом плане ты для меня – образец патриота, близкий по духу человек. В то же время ученому Зиновьеву часто приходилось бывать и за границей.

- Я был на разных континентах. Был в Бразилии, в Канаде. Соединенные Штаты практически все объехал. Был в Австралии, в Новой Зеландии, в Испании, в Италии, в Германии, в Австрии. Серьезно работал во Вьетнаме – в Российско-вьетнамском тропическом Центре. Здесь я занимался экологическими исследованиями, в частности, изучал богатейшую фауну птиц. Это была самая долгая моя экспедиция, которая длилась два года; я «облазил» почти весь Вьетнам. Равнинные леса, уникальные горные леса, удивительные племена, о которых до сих пор очень мало известно. Было, конечно, трудно – повышенная влажность, жара, инфекции. Но сейчас, когда всё это вспоминаю, испытываю исключительно положительные эмоции.

- Вопрос такой. Как ты относишься к изоляции, которую из-за конфликта на Украине, пытается навязать нашей стране Запад?

- Лично мне очень обидно, что так происходит. Путешествуя за границей, я видел и много хорошего, что есть там, видел и недостатки. Это грустно, потому что наука не знает границ. Если, конечно, это не та наука, которая касается оборонной безопасности страны… Я с удовольствием общался с зарубежными коллегами и с удовлетворением отмечал, что уровень нашей науки в сравнении со многими странами Европы и Америки выгодно отличается в лучшую сторону.

- Андрей Зиновьев – еще и предводитель Дворянского собрания Тверской области. Расскажи, пожалуйста, об этом. Многие ведь не знают, что у нас вообще дворяне есть. Другие считают это какой-то, мягко говоря, игрой. Что-то вроде «ряженых казаков» с Крайнего Севера.

- Движение было восстановлено в начале 90-х годов и официально называется – общественная организация «Союз потомков Российского Дворянства – Российское Дворянское Собрание». Организация была учреждена в Москве, после чего в российских городах – далеко не везде – стали возникать региональные отделения. Тверь, кстати, была в числе первых таких городов. С самого начала это не было каким-то кастовым образованием. В Собрании есть гости, есть ассоциированные и действительные члены. Занимались родословной и изучением российской истории. Но, на мой взгляд, особенно ценными являются два направления деятельности – просветительская и благотворительная. Это совсем не то, что принято думать о нынешнем Дворянском Собрании, когда люди обвешиваются наградами, ведут себя пренебрежительно по отношению к другим. Мы это не приемлем…

Каждую третью пятницу месяца мы собираемся в Горнице библиотеки им. А.И. Герцена или в усыпальнице-музее Иосифа Волоцкого у отца Геннадия в Сахарово. Проводим балы, организуем выставки. В последние годы на нас вышли коллеги из Петровской Академии наук и искусств и многие мероприятия мы теперь проводим вместе.

- Вспомнил вдруг, как мы с тобой почти неделю «гусарили». Выпросили у главного режиссера театра драмы Веры Андреевны Ефремовой костюмы гусаров. Сначала прохаживались в таком виде по центру Твери на радость прохожим, а потом махнули прямиком на реконструкцию Бородинского сражения в Подмосковье.

- А какие маркитантки были при нас!... Помнишь, как из-за того, что костюмы на нас были театральные, нас отказались принять в Русскую армию? Поучаствовать в битве все равно хотелось, и мы перешли на сторону французов – такой вот нереальный с исторической точки зрения и совсем непатриотический поступок. Зато бились в саперном батальоне капитана Валери, как львы! Кричали «Vive l'Empereur!» (Да здравствует Император!) и геройски погибли…

Ну, а если серьезно, то именно с той нашей поездки я приобщился к историческим реконструкциям. Сначала продолжил ездить на Бородино, потом занялся более ранними временами – XIII век, когда шло противостояние Литвы, Тевтонского ордена и Руси. Довольно долго этим занимался. У меня дома до сих пор хранятся кольчуги, шлем и меч.

- Есть такая стихотворная шутка: В здоровом теле – здоровый дух. На самом деле – одно из двух! Явно не про тебя. Я видел ту тяжелую штангу, которая занимает едва ли не треть площади одной из комнат в твоей квартире…

- Опять же наследственность. Мой дед в пединституте преподавал лечебную физкультуру. В начале 20 века спорт был очень популярен. У меня, кстати, дома хранится дореволюционная подборка открыток с Иваном Поддубным и другими силачами того времени, которые собирал дед. Он тоже увлекался атлетизмом, делал разные трюки – держал, например, помост с оркестром на борцовском мосту. Это увлечение в значительной степени передалось отцу, который и сам по себе был очень крупным и сильным человеком. Ну а от отца – мне. В 90-х моими кумирами были культуристы типа Арнольда Шварценеггера или Лу Ферриньо. Я до сих пор занимаюсь в Клубе любителей атлетизма профессоров и преподавателей ТвГУ – так он у нас неофициально называется. Сейчас руковожу клубом и показатели у нас серьезные – люди в 70 лет жмут от груди 100 и более килограмм, чего не сделать и большинству молодых людей… Сейчас в содружестве с Петровской Академией наук и искусств и с Дворянским Собранием мы создали Центр активного долголетия, где меня опять же избрали руководителем.

- Когда-то давно я представлял ученого человеком зашоренным, замкнутым. А ты – за любой кипишь! Всегда поддерживаешь смелую и яркую идею. Не случайно Андрей Валерьевич Зиновьев почти 20 лет является партнером Тверской региональной общественной организации работников СМИ «МедиаСоюз». Ты давний друг тверских журналистов. Откуда у ученого это желание быть таким публичным и открытым человеком?

- Я уже говорил, что мой интерес к науке был основан на популярных, доступных для всех книгах. Наверное, сказались наследственные качества – умение говорить просто о сложном. Сказалась, вероятно, и многолетняя дружба с журналистами…

Кроме того, сейчас появляются новые форматы представления научной информации, которые я стараюсь освоить. Эти форматы в основном использует молодежь. У нас в университете есть «Лига ученых» – группа молодых исследователей, методы которых не всегда по душе маститым исследователям. Есть, например, у «Лиги» такой формат, как «Оливье с ученым»: под новый год ребята готовят оливье и приглашают известного ученого. Берут интервью, в неформальной обстановке общаются. Или научные битвы, на которых сходятся «естественник» и «гуманитарий» – их споры очень интересны. Есть презентации, во время которых нужно всего за пять минут изложить суть своей научной работы. Это довольно сложно даже для опытных ученых, но, по моему глубокому убеждению, новые методы и форматы обязательно нужно осваивать. Наука ведь не стоит на месте. И образ ученого тоже меняется.

- Спасибо, Андрей, за интересный и откровенный разговор.

- Взаимно.

Беседовал Михаил Быстров

Обсудить